Статьи. Возвращение "Властелина"

ВОЗВРАЩЕНИЕ "ВЛАСТЕЛИНА". Часть II

История Кольца от Питера Джексона

"Я прокомментировал копию сценария Циммермана (Ц.), который вы мне дали, постранично... Я очень надеюсь, что кто-нибудь обратит внимание на мои записи. Если у Ц. и его помощников все же дойдут до этого руки, они вполне могут обидеться или даже рассердиться на мою критику... Hо пусть они попробуют представить, в свою очередь, насколько мне, как автору, неприятно и обидно видеть подобное отношение к своей работе: безразличное в целом, местами бесцеремонное, и без всякой попытки вникнуть в то, что собственно главное в моей книге. Законы повествования кино не так уж сильно отличны от литературных, и слабость плохих фильмов часто в преувеличении, и во внедрении ненужных деталей, что происходит от непонимания сути оригинала".

Это выдержка из письма Толкиена¹⁸ по поводу попытки экранизации "Властелина Колец", предпринятой режиссером Циммерманом в 1958 году. К чести Питера Джексона, в его подходе к Толкиену мы видим как раз противоположное. В интервью и ответах на вопросы любителей книги Профессора режиссер выказывает и трепетное отношение к оригиналу, и знакомство с комментариями самого Толкиена к книге, и желание как можно точнее и полнее передать дух волшебной эпопеи. Словом, Джексон изначально прекрасно понимал, с чем он имеет дело и с какими трудностями ему придется столкнуться. В одном из своих интервью по этому поводу он говорит: "В процессе съемок я представлял и создателя фильма и поклонника книги. Процесс адаптации к книге заключен в упрощении некоторых ее моментов. А "Властелин Колец" требует намного большего упрощения, чем любая другая книга. Я подошел к этому со всей ответственностью фильм-мейкера, но, глядя на процесс адаптации в качестве фаната, я знал, что хотел бы увидеть"¹⁹. Говоря о том, что вообще заставило его взяться за этот фильм, Джексон называет несколько причин: "Верьте или нет, но я с нетерпением жду, чтобы самому посмотреть на сцены и персонажей, это была одна из наипервейших мотиваций для меня, чтобы снять эти фильмы²⁰… Я начинал с одной целью: перенести зрителей в фантастический мир Средиземья, так чтобы это потрясало и вызывало доверие. Мне хотелось взять все самые важные моменты книги и с помощью новых технологий подарить зрителям такие вечера в кинозале, каких им еще никогда не приходилось переживать²¹… Я с самого начала не хотел делать стандартный фильм-фэнтези. Мне хотелось чего-то намного более реального по ощущению. Толкиен пишет так, что все, о чем он рассказывает, оживает, и мы хотели передать это ощущение реальности, создав мир легенды в начале самого первого фильма, а потом выстраивая этот мир по мере того, как разворачиваются события²²".

Работа над сценарием фильма заняла около трех лет. Сам Джексон, сценарист Филиппа Байен и продюсер Фран Уолш тщательно проработали все толкиеновские описания характеров героев, создавая для каждого свою "историю жизни". Целью было сделать такой сценарий, чтобы зритель одновременно ощущал себя и участником путешествия, и наблюдателем, который с нетерпением ждет, что будет дальше. Каждый раз перед началом съемок Джексон, по его собственному признанию, прочитывал соответствующий эпизод из книги - для вдохновения. Важные для самого Толкиена темы противостояния глубоких человеческих отношений - бездушной механической цивилизации, дружбы и самопожертвования - эгоизму, света - тьме не остались незамеченными…

Но избежать упрощения, по признанию самого Джексона и членов его команды, было невозможно. И в связи с этим встают вопросы, как далеко зашло это упрощение и как оно сказалось на смысле всей толкиеновской истории. Что потеряла эпопея и что приобрела, оказавшись перенесена на экран? Мне кажется, об этом стоит задуматься хотя бы потому, что проект Джексона стал не просто событием в мире кино, он, наряду со "Звездными войнами", фактически открыл новую эру. Потому что, нравится он нам или нет, "Властелин колец" - это действительно не стандартный фильм-фэнтези, а нечто большее.

Законы кино требуют зрелищности. Это касается не только построения кадра, выбора ландшафта и изготовления бутафории, но и развития характеров. Зрителю должно быть интересно следить за тем, как меняются герои, поэтому эти изменения должны быть последовательны и видимы. Как уже было сказано, при экранизации "Властелина Колец" этому моменту было уделено особое внимание.

Если вспомнить книгу, то наибольшие изменения происходят в хоббитах. Из беззаботных, веселых и забавных существ они к концу трилогии превращаются в благородных героев, окончательной романтизации которых мешает только благословенное хоббитское чувство юмора. Остальные персонажи на удивление статичны, кроме, разве что, Сарумана, который, наоборот, являет своим примером путь деградации, доходя на наших глазах от полного достоинства седобородого мудреца до существа низкого, грязного и подлого. Претворение Гэндальфа в главу магического Совета на психологии самого Гэндальфа сказывается мало: он продолжает идти в том же направлении, что и прежде, лишь приобретает большую мощь. Книжные Арагорн, Боромир, Леголас и прочие не позволяют нам с уверенностью говорить о каких-то внутренних сдвигах или переломах в характере. Не говоря уже об Арвен, которая по природе своей скорее символ, чем живой персонаж.

Но если бы все это оказалось без изменений перенесено в фильм, Джексон рисковал бы утратить наш зрительский интерес уже в первой части картины. Для каждого киногероя пришлось наметить некую единую линию развития, которой он должен был придерживаться на протяжении всей трилогии. Это, несомненно, имело смысл. Но, так же несомненно, повлияло и на общее значение истории. Как - давайте попробуем разобраться.

Честно говоря, у меня первоначально было намерение рассматривать фильм по той же схеме, что и книгу. Но, при ближайшем знакомстве, это оказалось невозможным: три плана - бытовой, эпический и легендарный - при перенесении на экран оказались перемешаны (одно из следствий упрощения ради зрелищности, кстати). Книжный Гэндальф пускает витиеватые дымные колечки, но не набрасывается с побоями на законного правителя Гондора. Толкиеновский Арагорн не всегда уверен в том, верную ли дорогу он выбирает, но не пытается отказаться от возлюбленной, которая значит для Средиземья чуть ли не больше, чем он сам. "Бумажные" Пин и Мерри милы и остроумны, но все же не совсем приравнены к комедийной паре, обязательной в большинстве голливудских фильмов… Словом, гораздо реальнее оказалось разобрать картину Джексона "по нитям" сюжета и посмотреть, как выглядит каждая из них сама по себе и как она взаимодействует с остальными.

Если временно отрешиться от книги и рассматривать фильм как полностью самостоятельное, жизнеспособное произведение, то можно вычленить несколько пружин, которые, разворачиваясь, двигают сюжет, одновременно подогревая зрительское любопытство.

Первая - это, конечно же, история Кольца. У Джексона Кольцо ожило и заговорило в буквальном и переносном смыслах. Оно - такой же персонаж фильма, как и другие герои: у него свой путь, характер и цель. Кольцо пытается влиять на события, направляя их в нужную ему сторону: очаровывает, а затем предает Исилдура, веками калечит и уродует Горлума, чтобы в конце концов покинуть его, пытается овладеть душой Бильбо, сломить сопротивление Фродо и т.п. Ради того, чтобы показать, как проявляется злая воля Кольца, в сценарий были введены эпизоды, которых в книге не было. Например, тот, где Кольцо попадает в руки Боромира, и тот, где Фродо уже готов отдать проклятый артефакт назгулу в Осгилиате. К сожалению, случай в Осгилиате претендует на то, чтобы стать кульминацией в борьбе Фродо и Кольца, ведь уже здесь Фродо выглядит сломленным волей последнего. Это, на мой взгляд, дублирует сцену на Ородруине, потому что она выглядит отчасти повторением того, что зритель уже видел. В Осгилиате отдать Кольцо назгулу помешал Сэм, на Ородруине вмешался Горлум, но суть от этого не изменяется: Фродо пал задолго до прихода на Роковую гору. И лично мне это кажется недостатком фильма, потому что финал оказывается лишен неожиданности - ведь тот, кто поддался раз, может поддаться снова.

О Фродо нужно, разумеется, упомянуть особо. Усиление линии Кольца в фильме сыграло, как мне кажется, двойную роль. С одной стороны, оно добавило путешествию Хранителя трагизма и обреченности. С другой, лишило его уникальности, сделав только еще одним звеном в цепи жертв зловещего сокровища Саурона. Мы последовательно видим, как черной воле Кольца поддаются легендарный герой Исилдур, завистливый Смеагорл, жизнерадостный Бильбо, благородный Боромир… Весь путь от Осгилиата, где хоббит чуть не отдал Кольцо врагу, напоминает агонию: Фродо, вынужденный полностью уйти в себя, чтобы контролировать чудовищно усилившиеся происки Кольца, внешне становится похож на пассивную машину, двигающуюся вперед с тупой обреченностью когда-то кем-то заведенного механизма (и это было бы логично, если бы этот механизм не дал такой серьезный сбой в Осгилиате), и наконец - полностью ломается на краю огненного жерла Роковой горы. Создается впечатление, что на этом, самом тяжелом и страшном участке пути, он уже не ведет почти никакой активной борьбы, его выручают верность Сэма и внешние "случайные" стечения обстоятельств - вмешательство Горлума. Для Толкиена, разумеется, ничего случайного здесь не было: милосердие Бильбо и Фродо по отношению к Горлуму, который, будучи убийцей, предателем и коварным лгуном, по меркам земной справедливости, никакого снисхождения не заслуживает, приводит к тому, что в дело вступают совершенно иные, неземные силы - Провидение. Земля и небо нераздельны, и это очень важно, потому что иначе и жертвы, и доблесть героев большей частью теряют смысл.

Для Джексона такой финал - тоже не случайность, но по другой, более обыденной, как мне кажется причине. В этой сцене каждый получает свое: Горлум заполучил "свою прелесть", которая его же и погубила, Фродо освобожден от бремени и искушения, мир избавлен от угрозы порабощения злом. Все это решается исключительно на земле и земными средствами - просто потому, что персонажи вели себя так, как вели. И это тоже логичный конец, только без выхода на какой-то иной, более высокий нравственный уровень, как для героев, так и для зрителя. Но тогда остается неясным, почему незримая рана Фродо неизлечима здесь, в Средиземье, почему он должен отправиться за море с эльфами. Можно, конечно, принять как данность то, что устранить вред, причиненный Кольцом, не в человеческих и не в эльфийских возможностях. Но очень трудно при этом не задаваться вопросом: "А в чьих же тогда?" Ответа на этот вопрос в фильме нет.

Вторая линия - превращение хоббитов из беззаботных и, скажем прямо, приземленных созданий в героев, чье участие в событиях помогает рождению легенды. Эта тема не раз возникает в речах Сэма, именно его Джексон избрал для озвучивания авторского и режиссерского замысла. Мысль о том, что легендарные герои - не всегда те, кто хотел совершать подвиги, но чаще те, кто смог их совершить, когда этого потребовали обстоятельства, кажется, является главной в этой "хоббитской" линии. Она проявляется по-разному в судьбе героев: Мэрри и Пиппин оказываются втянуты в боевые действия, Фродо и Сэм пробираются в Мордор со своей опасной миссией. В сущности, и Толкиен, и Джексон говорят нам об одном - о личном мужестве, верности дружбе и о любви к добру, сила которого на земле реализуется именно через эти качества.

Для самого Джексона, по его собственному признанию, тема дружеской привязанности и самопожертвования была очень важна. Режиссер сделал фильм, где в мужской дружбе присутствуют и сдержанность, и нежность, и преданность, и - в меру - соперничество. Учитывая волну увлечения "голубой и розовой" тематикой, захлестнувшую сейчас мировое искусство, да и повседневную жизнь, разговор о дружбе и любви как об отношениях, чистых от плотских притязаний, ревности и двусмысленностей, - это уже поступок.

Третья важная линия, проходящая через все три фильма, - это, несомненно, история любви Арагорна и Арвен. Поскольку - хотя Толкиен сам считал эту линию очень важной, - трилогия не дает достаточно материала по этой теме, история претерпела, пожалуй, наибольшие изменения по сравнению с остальными течениями сюжета. По словам Джексона, при разработке сценария были использованы толкиеновские Приложения к книге, где отношения Арагорна и Арвен изображаются более подробно. Но и по сравнению с Приложениями в этой части истории мы обнаруживаем много нового.

Прежде всего, у Толкиена любовь Арагорна и Арвен целомудрена и скупа на явные проявления. Ее чистота во многом как бы является залогом будущего супружеского счастья и блага королевства. В этом случае никаких чувственных, плотских "гарантий" прочности подобных отношений нет, их основа полностью перенесена в духовно-нравственную сферу, где имеют смысл такие категории как верность, надежда, доверие и отсутствие эгоизма. Стремление обладать телом отходит на второй план.

В фильме чувственность, пусть и замаскированно, неявно, но присутствует. Для Толкиена было невозможно, чтобы его герои - воплощение всех достоинств и добродетелей - оказались в одной постели до законного брака. У Джексона и его соавторов-сценаристов таких нравственных ограничений не было. В "Двух Крепостях" это отступление от Толкиена сыграло еще и свою художественную роль. А именно: оно сразу перевело возвышенно-легендарные отношения героев в бытовой план. А уж после того, как Арагорн, проведя ночь с эльфийской принцессой, заявляет, что "это был сон", и пытается вернуть ей ее слово, вся любовная история приобретает привкус той самой "стандартной фэнтези", от которой Джексону так хотелось бы отмежеваться.

Арвен в фильме появляется гораздо чаще и действует активнее, чем в книге. Ей отдано спасение Фродо от Черных Всадников у брода через Бруинен. Она не раз уговаривает Арагорна примириться со своей участью и следовать предназначению. Ее образ постоянно является будущему правителю в снах и воспоминаниях. От ее выбора - остаться на этом берегу или уплыть за море - во многом зависит судьба Арагорна и всего Средиземья. Казалось бы, все это должно помочь персонажу "обрасти" плотью и кровью, а актрисе - создать по-настоящему яркий и сильный образ. Но складывается ощущение, что Джексон сам до конца не знает, какая именно Арвен ему нужна. Он отнял у нее телесную чистоту и сдержанность, но, по большому счету, так и не нашел, чем ее наделить взамен. В результате весь второй фильм зритель вынужден следить за переживаниями клона Татьяны Лариной, невесть как занесенного в эпоху валькирий.

Что касается самого Арагорна, то, при всей симпатичности этого героя в исполнении Вигго Мортенсена, в нем на протяжении двух первых фильмов чувствуется внутренняя незрелость, странная для потомка древнего рода, которого воспитали эльфы и возраст которого давно перевалил за 80. Арагорн Мортенсена избегает долговременной ответственности. Он готов опекать Фродо и идти за ним в Мордор - зачем? Видимо, чтобы там умереть и таким образом избавиться от маячащего в туманном далеке королевского венца.

Внутреннее развитие этого персонажа постоянно нуждается в подталкивании. В одном из интервью Вигго Мортенсен дает понять, что для его Элессара долгое время на первом месте стояла проблема физического выживания, просто сохранения собственной жизни. Но с трудом верится, чтобы герой такого плана при этом не спрашивал себя, зачем и ради чего ее сохранять. Легендарное время "Властелина Колец" не дает возможности останавливаться на полпути в вопросе предназначения.

Больше всех в "воспитании" Арагорна преуспевает Боромир. Именно Боромир постоянно напоминает ему о его будущем королевстве и именно благодаря порывистой и жертвенной натуре Боромира эти два человека приходят от взаимного отрицания ("В Гондоре нет короля. Гондору не нужен король!") к ощущению глубинного родства и общей задачи: "Я пошел бы за тобой, мой брат, мой командир, мой король!". Книжный Боромир нескоро произнес бы такие слова. При всей трагичности этого образа в книге, в нем все-таки слишком много гордости, в то время как герой Шона Бина симпатичен именно преданной и страстной любовью к своему народу, городу, древней славе Гондора, которые, кажется, поначалу не так уж много значат для самого Элессара. Тем страшнее выглядит "падение" Боромира, когда он пытается отнять Кольцо у Фродо, руководимый все той же любовью и преданностью, которые Кольцо чудовищно извратило и изуродовало...

Те, кто читал книгу, разумеется, знают о том, что Арагорн не просто "видел Белый Город", но и защищал его, под другим именем предводительствуя гондорским войском. В фильме же эта предыстория опущена, и будущий король Гондора представляется зрителю самым настоящим Бродяжником - пусть и знатным, но лишенным корней и той "любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам", которые только и способны сделать человека воином, героем и королем.

Нельзя сказать, что сомнения и внутренний разлад Элессара не вызывают сочувствия. Но это сочувствие к Гамлету, первому интеллигенту в мировой литературе, а не к эпическому герою, от которого зависит ход истории и для которого не существует собственного "я" отдельно от его миссии на земле. Для Арагорна в первых двух фильмах характерен страх перед проклятием Исилдура, перед собственной слабостью, перед обещанным величием - и вечное бегство от настоящего, стремление заместить главное дело жизни делами тоже хорошими, но рангом поменьше. В одном из разговоров Боромир бросает ему с горечью: "Ты всю жизнь прятался в тени, боясь себя и того, чем ты должен быть".

Совершенно понятно, что такому Арагорну Элронд не хотел бы отдавать свою дочь, да еще и с условием потери ею бессмертия. Элронд не видит смысла в такого рода жертве. Если бы Элессар хотел стать королем, то было бы ясно, что брак Арвен послужит возвышению народа людей и возрождению былой славы Гондора, т.е. высокой и благородной цели. Но поскольку он упорствует в нежелании принять свою участь, жертва Арвен выглядит напрасной. Любовь - любовью, но дороги у людей и эльфов все-таки разные.

Перелом в характере Арагорна происходит тогда, когда он решается пройти Дорогой Мертвых. В книге этот момент также один из ключевых, но ему предшествует другой - встреча наследника Исилдура и Саурона посредством палантиров. Собственно, выбор Арагорн делает уже тогда, и это стоит ему немалых сил. Только выдержав мистическую схватку с Сауроном и вырвав из-под его власти палантир, будущий король решается пойти Дорогой Мертвых. В экранной версии фильма этот эпизод отсутствует, и впервые герой называет себя королем Гондора, стоя перед войском призраков. После этого его уверенность в себе резко возрастает, так что у Гондора действительно появляется шанс выстоять и вернуть былое величие.

Следующая важная тема фильма-эпопеи - тема эльфов и их ухода из Средиземья. Надо сказать, что вот эта часть сюжета показалась мне в фильме ярче, чем в книге. В трилогии Толкиена ее маскирует, затмевает поток событий, захватывающие приключения героев часто заставляют позабыть общую канву, по которой вышивается повествование. А канва эта - эпическая и связана, в первую очередь, именно с бессмертным народом эльфов, хранителем памяти Средиземья, его мистическим и физическим покровителем, его живой связью с по-настоящему бессмертной и немеркнущей красотой Валинора, где обитают духи-помощники Творца. Именно об уходе этого чуда печалится Толкиен, когда описывает Серую Гавань. Новая эпоха, которая должна стать эрой возвышения людского рода, пока лежит в тумане, что будет со Средиземьем дальше, не очень понятно. Да, в Гондор вернулся король. Да, Арвен осталась со своим смертным супругом. Да, зло повержено - уже в который раз, но вряд ли окончательно. Потому что зло, к сожалению, такой враг, которого каждый должен уметь распознавать в себе и побеждать ежечасно.

Островки минувшей эльфийской эпохи в Средиземье - Ривенделл и Лориэн - одиноки посреди мира смертных существ. Джексон постарался придать им всю притягательность и инаковость, какую только смог. Кажется, мысль о том, что мир хранят от зла красота и мудрость, ему близка так же, как и самому Толкиену. Что касается изображения народа эльфов, то здесь Джексон столкнулся с очень трудной задачей. Отвечая на вопрос поклонников Толкиена на официальном сайте фильма, он говорит: "Мне кажется, внешне эльфов представить невероятно трудно - Толкиен в книге описывает их очень живо, но так, что это очень тяжело передать в фильме. Я имею в виду, что эльфы у него одновременно выглядят древними и юными, счастливыми и печальными. Это сильно действует на воображение, если написано в книге, но оборачивается настоящим кошмаром, когда пытаешься воплотить это в кино. Мы руководствуемся книжным указанием, что эльфы существуют сразу в двух мирах - видимом и невидимом, что им присуща воздушность и легкость звездного света. Все то, что Толкиен описывает в своей книге, мы пытаемся передать тем или иным способом, чтобы эльфы выглядели особенными, не такими, как остальные народы". Насколько это удалось, каждый может судить в меру своего собственного воображения.

Удачно то, что эльфийская тема звучит в фильме почти постоянно, и становится ясно, что этот народ по-прежнему много значит для Средиземья. Если поблизости героям не встречается эльф, значит в кадре появляются вещи, изготовленные руками эльфов, или звучат их имена, упоминаемые героями. Своеобразный персонаж у Джексона - Галадриэль. Толкиеновская Владычица Лориэна светла и могущественна. Характеру Галадриэли в фильме сообщен еще и оттенок опасности. Мощь, проснувшаяся в ней в момент искушения Кольцом, нагоняет жуть даже в том "голливудском" режиссерском решении, которое выбрал Джексон. Это балансирование на грани прекрасного и жуткого имеет совсем другую природу, чем, скажем, у Сарумана, который был тоже по-своему прекрасен и мудр, пока не выбрал сторону Тьмы. В Галадриэли нет надлома, и у зрителя не возникает ощущения, что она способна на все ради достижения своих целей. Но при этом невольно задумываешься о том, каким хрупким человека (и не только человека) делают могущество и власть, если в нем нет нравственного стержня и привычки противостоять искушениям.

Серая Гавань на экране не менее пронзительна, чем в книге, еще и потому, что на протяжении всех трех фильмов мы видели, как эльфы принимали самое деятельное участие в спасении Средиземья, поддерживая людей и оказывая им всевозможную помощь. И теперь, когда Галадриэль и Элронд уходят за море, с ними уходит что-то большее, чем просто эпоха чудес; мы чувствуем, как обрывается связь между миром зримым и иным - незримым, но не менее важным и реальным. Эту связь сохранял для Средиземья и Гэндальф, который тоже покидает его, теперь уже навсегда. В нее невольно включены и носители Кольца - Бильбо и Фродо, для которых соприкосновение с нефизическим миром оказалось роковым. Средиземье полностью отдается людям и другим народам, и судьба его зависит от того, насколько им удастся сохранить память о прежнем свете, различать в себе добро и зло и следовать по дороге добра.

Хочется сказать еще об одном важном течении сюжета - о линии Гондора и его столицы Минас-Тирита. Минас-Тирит, как мы помним, - это светлый "двойник" черной крепости Минас-Моргул, которая некогда пала и теперь служит обиталищем назгулам. В фильме, как и в книге, это не просто город, сопротивляющийся Саурону, это еще и мистический символ возможного возрождения древней славы людей. Он становится оплотом, вокруг которого объединяются прежде разобщенные народы Гондора и Рохана.

Видимо, Джексон поставил себе целью наглядно показать, что Гондору все-таки нужен король, ничем иным я не могу объяснить то, как выведен в фильме образ наместника Денетора. В книге этот персонаж трагичен, как человек, наделенный многими талантами и достоинствами, облеченный властью - и все же ставший игрушкой в чужих руках, сломленный, утративший надежду. Как бы ни был недоволен его действиями книжный Гэндальф, в словах Мага всегда больше горечи, чем осуждения, возможно, потому что Гэндальф прекрасно знает, насколько изощренным в средствах может быть Враг.

Отношения между отцом и сыновьями в толкиеновской трилогии не лишены психологичности, но эта психологичность не столько реального, сколько легендарного плана. Она гораздо больше сродни мотивации поступков каких-нибудь рыцарей Круглого стола, чем современного человека, крепко убежденного, что все его жизенные проблемы проистекают из детства, где мама любила его меньше, чем надо было, а папа в неподходящий момент что-то не то сказал. Сцены же между членами семьи наместника в фильме производят впечатление наглядных иллюстраций к трудам австрийского доктора, настолько Денетор подвержен в них приступам болезненного родственного хамства.

Денетор Толкиена - воин и властитель, пойманный Врагом на крючок собственной гордости и страшно за это заплативший. Денетор Джексона - самодур, воспринимающий любое возражение как покушение на свой авторитет. Он кажется в фильме продуктом совершенно другого века и какой-то иной, более поздней культуры. В эпизоде, где неравный бой отряда, которым предводительствует Фарамир, с орками накладывается на трапезу Наместника, Денетор вообще предстает этаким опереточным злодеем с текущим по подобородку кроваво-красным соком. Эпизод понимается однозначно: наместник - форменный пожиратель младенцев. А Фарамир идет на напрасную смерть: не за Гондор, не за Белый Город, а по воле безумца-отца. Это впечатление остается в нашей душе, хотим мы этого или не хотим - обессмысленное мужество, один из самых страшных знаков нашего времени, волей режиссера перенесенный в легенду о вечной борьбе добра и зла…

Казалось бы, что из того, что Джексон переиначил этот персонаж? Режиссер имеет право на свое толкование характера, общая тональность фильма потребовала внести в образ кое-какие коррективы и т.д. Но такой подход лишает фильм одной важной, на мой взгляд, темы, которая непрестано звучит у Толкиена, - хрупкости человека, привыкшего надеяться только на собственные силы и считающего, что мир должен вращаться только в соответствии с его волей. У Денетора в книге оказались выбиты из-под ног все привычные опоры: власть, слава, надежда и любовь близких. В результате он остался сам беззащитен перед врагом и уже не мог защитить других, потому что само по себе сопротивление злу не имело для него смысла. Смысл для него имела только победа над врагом. Именно мысль о крахе всего и вся парализовала его волю и свела его с ума - в книге. В фильме же, в первой же сцене с участием наместника, он производит впечатление человека с нездоровой психикой, что сильно снижает накал страстей в дальнейшем. В тот момент, когда он приказывает войскам сложить оружие перед Мордором, это выглядит как банальная трусость, а не как отчаяние и слом, что было бы гораздо сильнее. О палантире, через который Саруман подчинил себе волю Денетора, зритель, посмотревший фильм в кинотеатре, так и не узнает. Надеюсь, в полной версии, которая должна выйти на CD и DVD в конце 2004 года, про палантир все-таки будет упомянуто, ведь иначе получается, что крепостью Минас-Тирит, единственным реальным оплотом добра в мире людей, управляет полусумасшедший и трусливый человек, о неспособности которого выполнять свои обязанности знают все, включая его сыновей, и тем не менее, все ему подчиняются. По законам военного времени, раз уж Минас-Тирит начинает слушаться приказов Гэндальфа, Денетора вообще следовало посадить под замок после того, как он отдал приказ сдаться. Но дело ограничивается тем, что Маг на глазах чуть ли не всего города избивает наместника посохом, после чего тот, похоже, встает, отряхивается и как ни в чем не бывало продолжает кликушествовать.

Смерть Денетора в интерпретации Джексона приобретает подозрительный прагматический оттенок. Нет никакого сомнения, что Гэндальф в этот момент воспринимает наместника как врага. Он и обращается с ним так, как обращаются с врагом - без лишних церемоний. Денетор изначально ничтожен, и это должно оправдывать в глазах зрителя такое отношение к нему. Сцена, где наместник с воплями убегает прочь в полыхающей одежде, кажется, призвана заменить в фильме другую жалкую и уродливую смерть - Сарумана, которую зритель также не увидел в экранной версии "Возвращения короля". Между Денетором и Саруманом действительно есть нечто общее: оба одержимы гордыней, обоим в руки как будто случайно попали палантиры, оба стали заложниками врага. И все же мне не кажется удачным такое совмещение. Саруман принял сторону зла добровольно и даже рассчитывал извлечь из этого выгоду для себя. Денетор, если можно так выразиться, переоценил свои способности. То, как изобразил его в фильме Джексон, донельзя упростило конфликт - все фактически свелось к "плохому" наместнику, которому все равно лучше было погибнуть, чтобы в Гондоре смог без помех воцариться "хороший" король.

Не остался без изменений и образ Фарамира. Толкиеновский Фарамир, на первый взгляд, прост и даже невзрачен в своей положительности. Он не испытывает соблазна заполучить Кольцо, прекрасно осознавая, что в мире есть вещи, с которыми лучше не сталкиваться напрямую. В его разумном выборе нет психологической интриги, и сделать такой, внутренне цельный, персонаж ярким и живым на экране довольно сложно. Поэтому Джексон выбирает более эффектный, но неизбежно и более внешний путь - путь потрясения. В фильме Фарамир собирается купить отцовское расположение, принеся в Минас-Тирит Кольцо. И ему приходится своими глазами увидеть, как Проклятье Исилдура подчиняет себе Фродо в Осгилиате, чтобы понять, что Гондору не стоит вновь испытывать судьбу.

Особого очарования полны в фильме сцены, связанные с Роханом. В них чувствуется колорит древних саг, и сама эта сюжетная линия полна мифологических деталей: исполненных предсказаний, разрушения злых чар, следования клятве дружбы и верности и др. Эовин, ристанийская принцесса-воительница, сочетает в себе хрупкость и стойкость, нежность и мужество, которые совершенно не противоречат и не мешают друг другу, что делает ее образ особенно привлекательным и по-настоящему ярким. В семье роханских правителей мы видим ту любовь, которой не находим между властителями Минас-Тирита: конунг Теоден и его племянники Эовин и Эомер не воспринимают родственные узы как обузу или пытку, совсем наоборот. Разница между двумя цивилизациями - рода и города - очевидна. Может, поэтому и сбросить злые чары Теодену оказывается проще, чем Денетору, и смерть единственного сына и наследника не сводит конунга с ума, а заставляет крепче держать в руках оружие. Мне кажется, Рохан - несомненная удача режиссера и команды, он очень гармонично смотрится в фильме и на фоне марширующих полчищ Мордора и династийных перипетий в Минас-Тирите производит по-настоящему светлое, лирическое и одновременно мощное впечатление.

Я не буду подробно говорить о Горлуме. Его линия в фильме усилена по сравнению с книгой, но, мне кажется, принципиальных отличий в ней нет. Отдельно скажу несколько слов только о Гэндальфе и Магах вообще. К сожалению, сущность магов и Саурона в фильме остается непроясненной. Почему Саурон обладал таким могуществом, и главой какого Ордена был Саруман? Кто вернул Гэндальфа "с того света" после смертельной битвы с Барлогом? Откуда вообще в Средиземье взялись эти могущественные существа, наделенные бессмертием (Гэндальф признается, что путешествует по Средиземью уже как минимум несколько столетий), но не эльфы? Зритель вынужден принимать их присутствие как данность, поскольку никаких объяснений ему не дается. Как мы помним, у Толкиена Маги Саурон и Гэндальф - это духи, воплотившиеся в смертные тела для исполнения особой, хранительской, миссии, и Саурон - тоже дух, только темный, следующий воле "падшего ангела" Моргота. Наверное, давать в фильме эту предысторию подробно не имело смысла, но хоть какое-то пояснение не помешало бы.

Заключение

Около пятидесяти лет назад в мире появилась книга, изменившая наше представление о сказке и, возможно, о художественной литературе вообще, - "Властелин Колец". Ее автор сумел сплавить миф, лингвистику, волшебную сказку и христианский взгляд на жизнь так, что рассказанная им история позволяет читателю черпать из нее столько, сколько он может унести. Кто-то находит в ней увлекательный квест, кто-то - философскую притчу, кто-то - пищу для размышлений о нравственности и смысле жизни. Один из читателей, человек неверующий, писал Толкиену: "Вам удалось создать мир, в котором вера как будто существует, но впрямую о ней нигде не говорится; она - свет, исходящий от невидимой лампы". Толкиен, который, как мы помним, намеренно избегал в своих текстах откровенной проповеди, был тронут этими словами.

Питер Джексон, подозреваю, вообще не собирался касаться религиозных проблем. Но он хотел создать фильм, в котором сказка возвращает нас в реальность - ту, где дружба и верность не подменяются лояльностью или двусмысленной политкорректностью, зрелая эмоциональность - дешевой сентиментальностью, мудрость - наукообразной болтовней, а умение отличить хорошее от дурного - трусоватыми призывами "не делить мир на черное и белое". В реальность, которая сейчас нам, возможно, кажется сказочной, но без которой человечеству не выжить ни морально, ни физически. В реальность, которая содержит в себе настоящий, не извращенный эгоизмом и душевной слабостью здравый смысл. И Джексон этот фильм создал.

В картине есть сильные и слабые стороны (наименее удачной лично мне видится линия Арагорна и Арвен, а ведь она - одна из ключевых), есть шаблонные и малоприятные детали (вроде рождения орков из слизи) - и моменты, от которых сжимается сердце. Этот фильм неровен, во многом, я думаю, потому что упрощение неминуемо влечет за собой искажение первоначального замысла. Но мне кажется, Джексону удалось удержаться в допустимых рамках, сохранив главное - толкиеновскую веру в способность даже самого малого из нас противостоять тьме и этим разомкнуть круг зла, в то, что любовь к добру, как и всякая любовь вообще, проявляется в готовности отдавать себя другим, ничего не прося взамен.

Двоих этих людей разделяет почти полвека, и не знаю, со всеми ли отступлениями Джексона от книги согласился бы сам Профессор, но я думаю, по большому счету, их встреча состоялась. И, надеюсь, для многих зрителей встреча с героями фильма и книги состоялась тоже. В первую очередь, для зрителей молодых, для которых разговор на тему, что считать настоящим и значимым, а что - поддельным или второстепенным, очень важен. Особенно сейчас, когда лжи позволено так громко и бесстыдно кричать, выдавая себя за истину.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Письмо 16.
2. В частности, говоря об истоках своего "Властелина Колец" в письме литератору и консультанту нескольких английских издательств М.Уолдмену, Дж.Р.Р. пишет: "Как и всякое искусство, миф и волшебная сказка должны содержать в себе моральные и религиозные принципы (не важно, истинные или ошибочные), однако нельзя, чтобы они выпирали, имели ту же форму, что и в "первичном", реальном мире".
3. Письмо 246. "О событиях на Роковой Горе и их последствиях" (письмо к миссис Эйлин Элгар, сентябрь 1963. Ответ на размышления читательницы по поводу отказа Фродо уничтожить Кольцо у Роковой Расселины).
4. Письмо 246. "О событиях на Роковой Горе и их последствиях".
5. Письмо 246. "О событиях на Роковой Горе и их последствиях".
6. Письмо 246. "О событиях на Роковой Горе и их последствиях".
7. Письмо 246. "О событиях на Роковой Горе и их последствиях".
8. Из письма 181 Майклу Страйту, январь-февраль 1956 г. (наброски).
9. Об этом Толкиен пишет в одном из черновиков (письмо 212, оставшееся неотправленным): "В эльфийском сознании смерть людей - освобождение от "кругов мира" - и божественное "наказание", и (в то же время) божественный "дар" (если он принят), так как цель его - предельное благословение. "Наказание" по верховной изобретательности Творца обращается добром: с точки зрения Эльфа участь "смертного" выше участи долговечного. Попытка какими-либо способами, в т.ч. "магическими", достичь долговечности потому - абсолютная безрассудность и испорченость "смертных". Долговечность, или ложное "бессмертие" (истинное бессмертие есть лишь вне Эа) - главное, чем искушает Саурон; он дает малую Голлуму и большую - Призракам Кольца".
10. Письмо 211. Ответы на вопросы Роны Беар. 14 октября 1958 г.
11. Отрывок из письма 181 Майклу Страйту, январь-февраль 1956 г. (наброски).
12. "Сильмариллион", изд-во А.В. Власова, 1997 г., с.19.
13. Письмо 211. Ответы на вопросы Роны Беар. 14 октября 1958 г.
14. Из письма М. Уолдмену.
15. Из письма М. Уолдмену.
16. Из письма П. Гастингсу, редактору английского католического издательства.
17. Из письма М. Уолдмену, английскому литератору, который являлся консультантом многих издательств.
18. Письмо № 210 к Форесту Акерману, июнь 1958 г.
19. Интервью на пресс-конференции в Париже во время съемок "Двух крепостей".
20. Интервью на пресс-конференции в Париже во время съемок "Двух крепостей".
21. Взято с официального сайта фильма: www.lordoftherings.net.
22. Taking on Tolkien: Peter Jackson brings the fantasy to life. Взято с официального сайта фильма: www.lordoftherings.net.

Начало статьи К началу страницы